«Игру завели
Мимира дети,
конец возвещен
рогом Гьяллархорн;
Хеймдалль трубит,
поднял он рог,
с черепом Мимира
Один беседует.
Трепещет Иггдрасиль,
ясень высокий,
гудит древний ствол,
турс вырывается.»
(«Прорицание Вёльвы»)
…
«Трепещет ясень Иггдрасиль, и исполнено ужаса все сущее на небесах и на земле. Асы и все эйнхерии вооружаются и выступают на поле битвы. Впереди едет Один в золотом шлеме и красивой броне и с копьем, что зовется Гунгнир. Он выходит на бой с Фенриром Волком…. Волк проглатывает Одина, и тому приходит смерть. »
(«Видение Гюльви»)

Древнескандинавское Ragnarøkr: ragna — род. падеж от regin — «владыки», «великие»; røk — «рок». Так, «Рагнарёк» буквально значит «владык рок», по смыслу — «рок богов». Младшая Эдда ввела в обращение ошибочный перевод «закат…» или «сумерки богов» от др.-исл. røkkr — «закат» (нем. Götterdämmerung — в частности, название оперы Рихарда Вагнера, на русский ошибочно переводится как «Гибель богов»).

Эддические сказания о Рагнарёке — последней битве богов второго поколения с турсами упоминают странный эпизод: эта битва начинается с того, что непобедимый Один, Великий Ас, мчится прямо в пасть волку Фенриру, и там погибает.

Один, убивший Имира, Первовеликана, Один, добывший Мед поэзии, Один, которому ведомо прошлое, настоящее и будущее гибнет позорной смертью в самом начале битвы.

Он ведь обладает целым рядом магических «даров» — даром вездесущности или, по крайней мере, даром мгновенного перемещения, владеет искусством изменения внешности, даром бесконечной метаморфозы, наконец, — даром ослеплять, оглушать, парализовывать своих противников и лишать всякой силы их оружие… Но не пользуется ими в Рагнарёк.

При этом такой исход битвы заранее известен и Вёльве, и, видимо, самому Одину. Один не способен воздействовать на Рок.
Но ведь Один не из тех, кто покоряется судьбе. Он — вечный борец, почему же в решающий момент его хитрость не помогает?

Ответ очевиден — гибель Одина — осознанная жертва.

Как жертва Имира положила начало миру богов и людей, так и жертва Одина кладет начало Новому веку.

Одину не привыкать жертвовать собой — он делал это дважды — принося себя в жертву на мировом Древе для обретения Рун и отдавая свой глаз Источнику Мудрости.

И Эдды говорят, что на эту жертву Одина, видимо, благословляет все тот же Мимир — Дух Мирового Древа, сам принесенный в жертву устоям мироздания (после войны Асов и Ванов).

Однако одно дело — отдать в жертву глаз, а другое — самому навсегда отправиться в Хель… Действительно, раз Один и Асы Второго поколения исчезают со сцены после Рагнарёка, кажется, они переселяются в Хель…

Бальдр же, обитавший там, наоборот, возвращается к проявлению…
Или Бальдр — и есть Один?

Мы уже говорили, что западные представления о реинкарнации весьма отличны от восточных. В западном мифе реинкарнация — удел многих героев и богов.

В самом деле, Один непривычно пассивен в истории гибели Бальдра. Он шепчет на погребальном костре что-то своему уже мёртвому сыну, и эти слова оказываются ужасной тайной мироздания.
Множество элементов, помимо их родства, служат сближению образов отца и сына.

Так, в Саге об Инглингах Один предстает перед нами как наиболее почитаемый из богов, а в «Речах Гримнира» — как «лучший из Асов». Впрочем, и о Бальдре говорится, что «о нем можно сказать только хорошее. Он самый лучший, и все его восхваляют». Еще о Бальдре сказано, что «он столь прекрасен и сиятелен, что излучает свет». Один тоже «прекрасен и весьма благороден лицом». Кроме того, Бальдр «самый мудрый из асов и самый красноречивый». А ведь ораторские и поэтические таланты Одина также общеизвестны — в частности, из эпизода обретения рун на Иггдрасиле. Покровитель двух искусств, поэзии и ратного дела, Один обладает неоспоримым превосходством духа и любит состязания в ораторском искусстве (см. «Речи Вафтруднира», где он предстает в поединке с гигантом Вафтрудниром, или «Песнь о Харбарде», где Один (Харбард, т. е. «Седая борода»), противостоит в словесном состязании Тору.

Один тысячелик, и логично предположить, что Бальдр — одна из его ипостасей, Один молодой, чистый, совершенный. Бальдр был бы «юношей», как Один — «старцем». Юный бог воплощает высшую ступень порядка и правосудия, но порядка слишком совершенного, нежизнеспособного. «Никакой из его приговоров не может свершиться».

И Один, и Бальдр должны быть пронзены насквозь, чтобы достигнуть Мудрости. Первый, находясь на Иггдрасиле, сам себя ранит собственным копьем, чтобы открыть Руны. Второй оказывается смертельно раненным на тинге. Однако эта смерть влечет за собою закат богов или, точнее, «свершение предназначения Рока», возвещая возврат Золотого Века. Бальдр, как и его отец, был осведомлен о том, каков рок, долженствующий свершиться. Идя на тинг, он прекрасно знал, на какую участь себя обрекает.

Тогда вполне оправдано пребывание Бальдра в Хель. Он, как бинерный аналог Одина, находится в непроявленом состоянии, уравновешивая активность Одина в мире действий.

Поэтому, вероятно, весь Рагнарёк — обновление, омоложение мира — был и омоложением богов. Один, слившись с Бальдром, возрождается к юности, а с ним и со всего мироздания спадает пелена усталости, наслоений, накопившихся за века.

Вероятно, голова Мимира знала, что возрождение должно произойти через жертву, и Один внял её мудрости.