В обыденном сознании деревенская, «социальная» магия известна намного больше, чем инвокативные и эвокативные направления. Несмотря на второстепенное по сравнению с Взывательными и Вызывательными практиками значение, «социальные» операции, направленные в основном на создание, разрушение или манипулирование лярвами, обычно больше ассоциируются с самим словом «магия».

Заговоры и привороты, порчи и «венцы безбрачия» — все эти общеизвестные манипуляции выросли, а, точнее, наоборот, явились продуктом вырождения двух отраслей Магии — Номинативной и Контактозной (контагиозной, парциальной, симпатической). Нередко манипулирование вихрями осуществляется бессознательно, и такая деятельность, когда оператор не понимает в точности, что он делает, традиционно именуется «колдовством».

Поэтому одно и то же действие, в зависимости от степени его осознанности, может быть «магическим«, а может — «колдовским«. Задача мага — эволюция себя и мира. Соответственно для него реализация — лишь инструмент в этой эволюции, лишь средство актуализации потенций. Маг должен чётко понимать, что он делает, что при этом происходит и к каким эффектам (помимо ожидаемого) это может привести. Для колдуна же главное — достичь результата и не пострадать самому, долгосрочные и ответвлённые эффекты им обычно не принимаются во внимание, а механизм операции понимается поверхностно (или не понимается вовсе). Соответственно, для колдуна реализация — единственная цель действия.

Магическое мышление — это не теория или концепция о строении мира, которую нужно опровергать или доказывать. Это глубинная древняя основа сознания человека. В основе этого миропонимания лежит не всегда четко сформулированное ощущение единства и прочной взаимосвязи всего со всем — отдельных слоев и уровней бытия между собой, бытия и сознания, действий на разных уровнях и самой реальности.

Исходя из этого ощущения, маг прилагает свою волю к тем или иным «триггерным» точкам бытия или сознания, вызывая перестройки систем, «подталкивая» их к развитию. Колдовство, по сути, хотя и использует магические, волютивные приёмы, однако оно по сути своей сохранило и много признаков шаманизма — такие, как родовая преемственность, императивность «колдовского» дара и болезненные переживания в случае отказа от него.

Поскольку «колдовские» подходы чаще всего сводятся к созданию и манипулированию различными вихревыми структурами, оно может быть рассмотрено именно с точки зрения «овеществления» желаний. 

Традиционная Контагиозная магия исходит из представления от том, что два объекта, провзаимодействовав однажды, сохраняют связь между собой навсегда.

Такое представление исходит из идеи абсолютной пассивности Имманентой среды, сохраняющей память о всех волютивных актах. Такой «отпечаток», «решимо«, находится на одной оси аналогии с взаимодействовавшими объектами, и, поэтому, влияя на один из объектов, оператор влияет на всю систему, и, поэтому, и на второй объект. Таким заместителем выступает какая-то частица объекта магии (отрезанные волосы, ногти, слюна и пр.) либо бывший с ним в соприкосновении предмет (объедки пищи, след ноги, части одежды и т.п). С одной стороны, манипулируя с волосами, ногтями и т.п. объектами, маг влияет на их источник, человека.

С другой стороны, заставляя человека взаимодействовать с предметами (подброшенными клубками ниток, пучками трав и т.п.), маг, фактически, ставит его в соприкосновение с лярвами, для которых эти объекты являются опорными точками.

В средние века у многих народов существовал обычай, который сохранился до сих пор — тщательно прятать остриженные волосы и ногти, выпавшие зубы ребенка. Раскольники, остригая волосы и ногти, собирали их в особые ларцы, наказывая после смерти класть их в могилы. У жителей Карпат имеется строгое убеждение, что если мыши завладеют чьими-то состриженными волосами и соорудят из них свое гнездо, владелец их будет страдать головными болями и даже сойдет с ума.

В случае, если невозможно найти объект, взаимодействовавший с целевой мишенью магической операции, то на Ось аналогии с ним искусственно помещают другой объект, путем наименования, придания желаемого имени, а значит — и сущности. Такая область Магии называется Номинативной. Она исходит из того, что Имя объекта связано с его сущностью, и, нарекая второй объект именем первого, можно связать эти объекты в единую систему, в которой, опять же, манипуляции над вторым объектом сказываются на первом. Маг воздействует на предмет через его подобие или производя магические обряды, состоящие в подражании тому действию, которое желательно вызвать. Например, нарекая куклу именем жертвы и манипулируя с нею, маг воздействует на саму эту жертву.

Еще древние египтяне считали, что, если человек, обращаясь к богу или демону, называет его по имени, тот обязан ответить и сделать все, что он пожелает. Зная имя человека, окружающие могли помочь ему или причинить зло. Имя могло быть проклято, и тогда оно наносило вред владельцу, но если к нему обращали благословение или молитву о благополучии, приносило пользу. Без имени человек не мог быть опознан на посмертном суде, и подобно тому, как родился он на земле после произнесения своего имени, так и будущую жизнь человек мог обрести лишь тогда, когда боги загробного мира узнают и назовут его.

Те же принципы лежат в основе любовной (половой) магии. Все ритуалы любовной магии основаны на принципах контагиозной магии. Один из таких приемов описан в «Xронике царствования Карла IX» Проспера Мериме, где влюбленная дама плавит в огне восковое изображение своего возлюбленного, ожидая, что также растает и его сердце. В лечебной магии некоторых областей Германии крестьяне лечат сломанную ногу овцы или свиньи, обматывая бинтами и лубками ножку стула. У других народов существует обычай применять лечебные средства не к больному, а к врачу. Военная магия аборигенов Австралии предполагает имитацию боя, с тем чтобы это повлияло на его результат. В Африке во время похода воинов, оставшиеся дома жены устраивают инсценировку сражения, а женщины индейцев хайда — притворное нападение на своих детей и похищение их в рабство.

Кроме того, именуя неживой предмет именем живого, и обращаясь к нему, как к живому, маг может заставить этот объект изменить свои свойства. Например, отношение к мечу как к живому существу можно встретить и в средневековых эпических произведениях (например, в «Песне о Роланде»), и даже в довольно поздних балладах и легендах. В древности многие клинки имели собственные имена. Так, например, саги рассказывают о коpоле Магнусе, что тот владел великолепным мечом, гаpда которого была сpаботана из моpжового клыка, а pукоять — покpыта золотом. Имя меча было Leggbitr, что значит «Ногокусатель». Среди других известных нам имен мечей можно назвать: «Пламя Одина», «Лед Битвы», «Огонь Щитов», «Огонь Князя Моpя», «Факел Кpови», «Змей Раны», «Молот Вязи Боя», «Пес Шлемов» и т.д.. Точно так же часто имели собственные имена и ножи, и копья. Наименование оружия собственным именем позволяло обращаться к нему как к живому, имеющему собственную волю, помощнику в битве. Известны предметы, на которых одна надпись соединяет заклинание и собственное имя предмета. Так, на клинке одного из раннесредневековых мечей можно видеть руническую надпись, гласящую: «Да не щадит никого Маpp»; «Марр» здесь как раз является именем меча.

На прак­тике оба упомянутые вида магии часто сочетаются, и кукла, изображающая объект магии, обычно и содержит какие-то контагиозные элементы, и нарекается его именем, и уподобляется ему внешне.

Несмотря на высокую результативность многих колдовских приемов, их общим недостатком является недостаточная осознанность. Поскольку колдун и не ставит задачи осмысления совершаемого действия, а нацелен на его результат, для него и не обязательно понимать, как и почему работает тот или иной подход, та или иная техника.

С его собственной точки зрения такой взгляд вполне объясним и оправдан. Однако опасности коренятся не только в том, что при недостаточном понимании малейшее отступление от используемого алгоритма чревато непредсказуемыми последствиями, не менее существенно и то, что, полагаясь на такие «жесткие» схемы колдун не развивает свободу своей воли, и нередко он становится заложником тех потоков и деятелей, с которыми он оперирует.  Поэтому «хорошая реализация», «хорошее колдовство» еще не означает «хорошее развитие», и каждый колдун должен четко и ясно понимать, какую цену он должен заплатить за каждую реализацию и за поток в целом, он должен быть готов к этой оплате и к ответственности за совершаемые действия.