Как мы уже не раз обсуждали, традиционные представления о времени в различных школах и традициях включали концепцию двух его форм – «бытия», то есть, «порядка вещей», и продления – то есть, их изменения. Эти два модуса времени египтяне именовали соответственно джет и нехех, а греки – эон и хронос.

Независимо от того, как адепты разных школ и учений описывали саму суть, внутреннюю природу, времени, они все сходились в мнении о том, что время – это мера (или описание) перехода объекта или системы из одного состояния – в другое.

Соответственно, упомянутые два модуса времени и знаменуют два подхода к такому описанию:  джет (или эон) – это состояние, в котором все возможные состояния системы уже присутствуют, могут быть описаны, а их взаимные переходы существуют как внутренняя логика, сущностная иерархия их взаимоотношений. При этом нехех (хронос) – это как бы взгляд «изнутри» системы, с позиции ее единичного состояния, с которого переход к более совершенному, более реализованному способу существования выглядит как «движение вперед», а взаимоотношения с «менее развитым» состоянием – как «взгляд в прошлое».

Понятно, что эти два способа описания (или модуса существования), фактически, соответствуют «абсолютному» и «относительному» взглядам, взгляду со стороны «совершенного» и со стороны «ограниченного».

Поэтому и божества (а значит, и соответствующие им матрицы сознания), включали характеристики, возможности и ограничения каждого из взглядов. Божества эонического взгляда (Эон, Зерван, Атум) – это выражения «вечностного» сознания, для которого мировой процесс – лишь условность, ограниченный способ описания уже существующих закономерностей и соотношений. В то же время, божества «хронологического» взгляда (Крон/Хронос, Хепри, Кала) – это силы «становления», созидания и разрушения.

До тех пор, пока подобная иерархия четко осознается единичным сознанием, пока оно ясно видит, что «хронологический» взгляд на природу времени является относительным сечением «эонического» взгляда —  такое сознание видит и свое положение в этой общей иерархии как единичной точки, одного из положений общей и совершенной системы. Говоря в восточных терминах, пока мы понимаем, что сансара – это лишь ограниченный взгляд на ту же реальность, ясный взгляд на которую – это нирвана, — мы свободны от омрачения. Если же нам начинает казаться, что процесс становления, а значит, — и время – это абсолютная, объективная категория – мы попадаем в лапы неведения, попадаем в гемармен.

Даже современная физика постепенно признает ограниченность (и условность) категории времени, а, к примеру, в уравнениях Общей теории относительности эта величина и вовсе отсутствует. Еще раз отметим, что с герметической точки зрения время – это не иллюзия, не фикция, но – лишь относительный способ описания системы с точки зрения ее ограниченного состояния.

Именно такой переход – от абсолютного взгляда к относительному, с последующим доминированием последнего, знаменует гностический образ возникновения Иалдабаофа (часто изображаемого в виде змея с головой льва) как «падения», ограничения Эона (или Зервана, изображаемого в виде человека с головой льва). Другими словами, можно сказать, что Иалдабаоф – это Зерван, «смешавшийся» с Уроборосом, вечность, «потерявшая» себя в процессуальности. Поэтому ряд гностических текстов и соотносит Иалдабаофа с Сатурном, рассматривая его именно как «демоническое время», тюремщика в относительном. Именно так, как мы уже говорили, и возникает ограниченность гемармена: сознание принимает относительное – за абсолютное, и принимается действовать так, как будто это относительное – и есть единственно возможная реальность. Традиционная система взглядов описывает этот вид заблуждения как демоническую матрицу Агалиарепта – дестрактора «застревания во времени».

Таким образом, изучение гностического и герметического Мифов приводит к очевидному выводу об относительности категории времени, который, в свою очередь, помогает проложить пути к преодолению этой ограниченности: Иалдабаоф может снова стать Эоном (в одной из традиций — Саваофом) тогда, когда признает свою ограниченность, свою слепоту. Темница гемармена держится на вере в свою незыблемость, на ощущении безвыходности. И с ее точки зрения это так и есть: сансара не имеет выхода, ее невозможно просто «покинуть». Однако возможно обнаружить, что с другой точки зрения она никогда и не начиналась, что с точки зрения эонической реальности сознание никогда и не ограничивало себя. А совместив эти две точки зрения, нейтрализовав этот бинер, можно обнаружить и действительное состояние свободы, не ограниченное и необходимостью существования, ни запретом на него.