Творение как создание поля актуализации потенций занимает чрезвычайно важное место в магическом мироописании. Именно используя в качестве опоры совокупность блоков актуализированных энергий, сознание получает возможность развития, расширения, реализации.

Отношение к проявленному миру как к благоприятной возможности для развития сознания выражает гений Хазиэль. Гений относится к сферам Тельца и Луны, что указывает на его тесную связь именно с укореняющими, заземляющими энергиями, позволяющими сознанию в полной мере использовать возможности физического плана. Считают, что эти энергии придают людям устойчивую позицию и уверенность в завтрашнем дне, и имя Гения, которое переводится как «Бог милостивый» или «Бог милосердия» подчеркивает его влияние на «позитивное» отношение к миру.

Тем не менее, увлеченность проявленным планом, его абсолютизация, перевод его из сферы опоры, то есть – средств, в сферу целей приводит к искажению энергий «заземления» и созданию «культа материального». Причем вовлеченность как «земляных», так и «лунных» энергий придают этому «культу» не только свойство всепоглощающести, но и некоторый налет эстетизма, и материализм, гедонизм этого культа выливается в увлечение внешней стороной объектов, поглощенность внешним блеском и мишурой, одним словом – тем, что сейчас принято называть «гламуром».

Этот дестрактор выражен в одном из демонических Королей, поскольку искажение отношения к материальному – это один из базовых дестракторов, одно из ключевых заблуждений, ведущее к целому шлейфу дальнейших проблем и неэффективностей.

«Лемегетон» сообщает:

«Пеймон (Paimon) — девятый дух, великий король, всецело покорный Люциферу. Он появляется в образе человека с великолепнейшей короной на голове, восседая на дромадере. Перед ним шествует толпа духов, похожих на людей, с трубами, тарелками и другими музыкальными инструментами. У него громкий голос, и он ревет при первом своем появлении, а его речь такова, что маг может не понять его, пока не заставит выражаться более внятно. Этот дух может обучить всем искусствам, наукам и разным секретным вещам. Он обязывает и заставляет любого человека служить магу, если тот маг этого пожелает. Он дарует хороших друзей, таких, которые могут научить всем искусствам. Он принадлежит к чину господств. Он правит 200 легионами духов, часть из которых принадлежит к чину ангелов, а часть — к чину сил.»

Разберемся, что говорит это описание. Во-первых, оно указывает на «величие» Паймона. Речь о том, что демон глобален в своем влиянии, его проявления касаются самых разных областей сознания,  причем в особенности – тех, что подчинены Люциферу. Последнее означает, что дорогу влияниям Паймона открывает стихия разума, и хотя сам этот демон приходит с запада, то есть – властвует над чувствами, его власть опирается на идеологию, рассуждения типа «весь мир – дерьмо, все люди – сволочи», и парадоксально следующее из него «бери от жизни все, пока можешь». Власть Люцифера означает, прежде всего, отказ от любви, ее внутреннее обесценивание, и возникающая холодность и пустота компенсируется внешним блеском и яркими красками. «Земляная», реализационная составляющая влияния Паймона сводится к скольжению по поверхности, отказу или страху заглянуть вглубь – вглубь себя, вглубь мироздания, вглубь других.

Появление Паймона всегда чрезвычайно эффектно и церемонично: перед ним следуют два подчиненных короля – Лабаль и Абалим (в другой транскрипции – Бебалл и Абалам), выражающие влияние демона как на «чин Господств», так и на «чин Херувимов», то есть – как на реализационный, так и на мотивационный уровни. Паймон не просто заставляет погрузиться в материальное, он делает это материальное вожделенным, ценным, важным на всех уровнях подчиненного ему сознания.

По словами И. Виера, именно к Паймону относятся слова пророка Иезекииля: «твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями», перед ним выступает сонм музыкантов на голове демона – «великолепнейшая корона» – это все подчеркивает глубину власти демона над сознанием. «Утонченность», испорченный эстетизм Паймона подчеркивается и еще одной характерной чертой – его андрогинностью, интерсексуальностью, он является в виде «мужчины с женским лицом», причем эта андрогинность означает не гармоничный синтез мужского и женского начал, не их содружество и слияние, но – имитацию, подделку, в которой есть внутренний диссонанс, опять-таки, скрытый за внешним мишурным блеском. Паймон – не просто «женственный мужчина», он – мужчина, который притворяется женщиной, имитирует женщину, то есть – грубость, пытающаяся выглядеть чувственностью. Последнее выражается в голосе демона: «Голос у него могучий, и при первом появлении он рычит».

Паймон властвует над реализациями посредством разума; человек, находящийся под его влиянием, уверен в том, что он все знает и понимает, и нередко изображает из себя опытного и «прожженного жизнью». Именно об этом говорит Лемегетон, когда указывает, что «он может открыть, что такое земля и как она держится на водах, что такое бездна и откуда приходит ветер…». Эта люциферианская черта, тем не менее, не заходит дальше позерства и не ведет к действительным размышлениям и пониманиям.

Человек, попадающий под влияние Паймона не просто стремится к материальным приобретениям, они становятся смыслом его жизни, он действительно считает себя счастливым, когда покупает эксклюзивную шмотку или новенький телефон, он действительно переживает, когда «плохо выглядит» или к нему «плохо относятся», он зависим от общественного мнения и общественных стереотипов, хотя при этом считает себя бог весть каким оригинальным и самобытным. Невероятная примитивность сознания, насаждаемая демоном, маскируется таким же избыточным слоем грима, блесток, боа и перьев, а холодное сердце, неспособное к любви, прячется за показной «чувствительностью» и «впечатлительностью».

Понятно, что противостоять Паймону можно, сформировав правильное отношение к физическому миру и его ресурсам как к среде, в которой происходит развитие сознания, среде важной, но все-таки вторичной по отношению к духу, среде, которой нельзя пренебрегать, но и которой ни к чему увлекаться.