Стремление к познанию законов мироздания – один из ключевых механизмов, обеспечивающих выживание и развитие человека. Оно постепенно формировалось под влиянием ряда биологических факторов и социальных условий. В первобытном обществе знания о природе (ядовитых растениях, поведении хищников и добычи, временах года и изменениях климата) были жизненно важными. Те, кто лучше понимал окружающую среду, имели больше шансов выжить и передать свои гены. Это привело к появлению и развитию научного образа мышления: способностей к анализу причинно-следственных связей, прогнозированию, экспериментированию.

В процессе эволюции развился также интерес к историям, мифам, этике, которые «цементировали» мировоззрение, создавали общую картину мира для всего рода или племени. При этом вожди, шаманы, правители всегда обладали эксклюзивными знаниями (где водятся особые животные, как использовать растения, какие есть тайные ритуалы). Это поддерживало иерархическую структуру, в которой знание стало инструментом манипуляции и контроля.

Как известно, человеческий разум отличается от животного тем, что он способен осознавать неизбежность смерти. Однако это порождает экзистенциальный страх, который нужно чем-то компенсировать. Так возникает мотивация к познаниям, дающим ощущение контроля: Магия, религия, наука. Соответственно, процесс познания себя и мира становится еще и одним из механизмов психологической защиты, способом избежать тревоги или доказать себе свою ценность.

По мере развития человеческой цивилизации этот страх стал абстрактным: человек начал бояться не только конкретных угроз, но и неизвестности, неуправляемости, хаоса. Чтобы компенсировать этот страх, он стал создавать системы контроля – сначала в виде Магии, затем в виде науки и технологий.

Таким образом, одним из ответов на фундаментальные угрозы существованию, наряду с адаптацией и гармонизацией с реальностью, становится стремление сознания подчинить, понять и контролировать, законы мироздания.

Осознание собственной уязвимости, переживаемое как вина за бессилие перед миром – вызывает стремление к контролю. В основе этого переживания лежит убежденность в том, что слабость – это нечто неправильное, что она является отклонением от нормы, требующим исправления. С древности люди, которые осознавали свою слабость, испытывали вину, потому что их недостаточность могла навредить группе. В результате люди, которые ощущают свою слабость, испытывают вину, потому что общество как бы говорит им: «Ты мог бы быть сильнее, умнее, успешнее – ты просто недостаточно старался». Это чувство вины заставляло их компенсировать свою слабость – через обучение новым навыкам, поиск альтернативных путей выживания (развитие хитрости, изобретательности). Со временем любое чувство собственной неполноценности интериоризируется в вину за несоответствие собственному идеалу.

Эта экзистенциальная, всепоглощающая вина — ощущение собственной неполноценности, требует компенсации через стремление к знанию, власти, контролю. Другими словами, человек, оторванный от природы и осознающий свою конечность, испытывает фрустрацию и чувство вины за свою неспособность быть «всемогущим», что приводит к погоне за знаниями, но не ради понимания, а ради устранения тревоги.

Матрица такого познания, движимого страхом, виной, властью и жаждой контроля, как мы уже говорили, объектирована в фигуре архидемона, несущего энергии огня и разума — Азазеля. Именно этот дестрактор толкает человечество на путь техногенной одержимости, на котором знание становится не способом развития, а инструментом подавления, страха, контроля и самоудовлетворения.

В отличие от божественного откровения, которое ниспосылает знание как путь к гармонии и синархичности с мирозданием, Азазель «продвигает» знание как механизм компенсации собственной ущербности. Такое знание не является ни благом, ни частью естественного процесса духовного развития, но становится инструментом отчаянного самоутверждения, вызванного глубинным чувством вины и внутренней неполноценности.

Дестрактор Азазеля состоит в порочном круге: человек чувствует вину за свою слабость, начинает искать знания, чтобы устранить вину, но чем больше он узнает, тем больше он видит, как мало он знает; это вызывает еще большее чувство вины и неполноценности, и он продолжает познавать, но не для обретения истины, а чтобы уйти от тревоги.

В этом смысле Азазель — это олицетворение маниакального стремления к познанию, направленному на восполнение пробелов, которые невозможно восполнить. Он открывает знания, но не ведет сознание к мудрости, помогает открывать скрытые структуры, но не учит осознавать их смысл.

Таким образом и возникает демонический аспект современной науки — стремление к знанию, лишенному этической или духовной составляющей. Следуя по пути матрицы Азазеля, научное познание современности редко ориентировано на гармонию; чаще оно движимо жаждой контроля, власти, компенсации собственных изъянов. Человек, вооруженный этим знанием, способен изменять мир, но не осознает, стоит ли это делать; его одержимость технологиями, трансгуманизмом – это попытка стать «новым богом», всевластным хозяином мира.

По «Книге Еноха», Азазель раскрывает людям тайны магии, металлообработки и косметики — все то, что связано с преобразованием материи и собственной оболочки. Другими словами, обучает техникам изменения, но не учит мудрости о самих изменениях.

Знания, полученные в матрице Азазеля, всегда несут отпечаток изъяна, попытки преодолеть несовершенство, а потому приводят к последствиям, которые их носитель часто не может предвидеть. В этом и заключается его ловушка: человек, движимый виной, пытается исправить свое несовершенство, не осознавая, что в этом процессе он создает новые проблемы.

В этом смысле современная наука все больше напоминает жертвоприношение «козла отпущения», когда человек пытается изгнать свои ошибки через технологии, манипуляции с миром, избегая самопознания и самочищения.

По преданиям, Азазель тесно связан с кузнечным искусством – ремеслом, которое, будучи одним из двигателей технологического прогресса, с древнейших времен служило и развитию военного дела. По «Книге Еноха», именно он передает людям знания обработки металлов, изготовления мечей, ножей, доспехов – всего, что связано с войной и насилием.

Соответственно, «обездушенная» наука, покровителем которой можно считать Азазеля, постоянно ищет новые способы подавления и уничтожения. Казалось бы, Азазель дарует человечеству знания, но именно через технологии разрушения эти знания обретают свое самое мощное воплощение: открытие атомной энергии привело к созданию ядерного оружия, развитие авиации дало бомбардировщики, прогресс в химии породил отравляющие вещества и боевые газы, информационные технологии создали кибервойны, автономное оружие, беспилотники и дроны-убийцы.

Другими словами, проблема познания, инспирированного Азазелем, в том, что оно не имеет этических ориентиров. Его знания – это абсолютно внеморальные инструменты, которые можно использовать как во благо, так и во зло. При этом из-за активности эйцехоре в сознании человека именно разрушительный аспект всегда оказывается приоритетным.

Если представить появление Азазеля в современном мире, он бы, скорее всего, выглядел не как демонический дух с рогами, а как титулованный ученый, работающий над новейшими видами оружия в секретной лаборатории. Такой «ученый» не совершает злодеяний сам, но предоставляет способы и орудия, через которые они становятся возможными.

Научное сообщество, ведомое Азазелем, боится своей слабости. Оно осознает свою конечность, уязвимость, недостаточность – и пытается компенсировать это созданием силы, превосходящей все, что может угрожать ему.

Недоосознанная, непроработанная слабость требует оружия. Люди боятся своего бессилия перед природой, перед другими народами, перед самим временем – и создают оружие, чтобы эту слабость скрыть.

Точно так же, не признаваемое в качестве дестрактора чувство собственной ничтожности требует власти. Война, которую поддерживает Азазель, – это, прежде всего, борьба за подтверждение своей силы, за иллюзию контроля над миром, людьми и самой жизнью.

Так технологическое превосходство становится манией: погоня за новым оружием – это попытка компенсировать чувство собственной ограниченности, навязчивое желание почувствовать абсолютную мощь.

При этом наука, идущая на поводу Азазеля, развивается не из стремления к истине или «чистому» познанию, но из страха перед собственной незначительностью. Каждый новый виток милитаризации – это очередная попытка скрыть свою слабость за разрушительной силой.

Азазель считает, что великим можно стать, только уничтожая слабых, и этот принцип пронизывает всю историю военных технологий. В этом – проклятие познания Азазеля: он дает силу, однако эта сила существует только в сравнении с чужой слабостью. Люди, движимые его познанием, никогда не будут довольны, поскольку, чтобы оставаться великими в своих глазах, им нужно, чтобы кто-то всегда оставался слабее.

Таким образом, каждое новое открытие в области оружия – это никак не шаг вперед, а лишь новая попытка заглушить страх перед собственной слабостью, переведенная в область технологического прогресса.

Азазель – это не просто демон разрушения, вины или пустыни. Это — демон страха перед своей природой, который превращает познание в саморазрушительный процесс, ведущий не к просветлению, а лишь к бесконечному бегству от собственной уязвимости. Как инициатор такого познания, Азазель делает его пустым – знания множатся, но смысл их теряется.

При этом познание, ведомое Азазелем, всегда оставляет сознание с еще большим чувством неполноценности, чем прежде, поскольку знание, лишенное смысла, не делает сильнее – оно делает человека заложником собственного страха и жертвой своей гордыни. Чувство вины, порождающее иллюзию знания, не делает человека свободным, оно превращает познание в способ уйти от себя, а не понять себя.

И сегодня человечество снова стоит перед выбором: либо познание превратится в путь к гармонии, соединенный с этикой и мудростью, либо оно останется под властью Азазеля, ведя к состоянию, где наука – это лишь инструмент войны, манипуляции и анестетик от вечного страха перед собственным несовершенством.